Новый скандал в Богемии - Кэрол Дуглас

Та пожала плечами:

– У них очень напряженная работа, вряд ли у кого-то найдется время поднять голову от шитья. Когда я пришла, девушки рассказали мне, что услышали тяжелый вздох, как будто кто-то задыхался. Они подошли посмотреть, что случилось, и увидели, как Берта тяжело упала на стол. Как и вы, они сначала подумали, что бедняжка заснула. Одна из них даже потрясла Берту за плечо, и только тогда заметила ножницы у нее в спине.

– Я хочу поговорить с той девушкой, – сказала Ирен.

Мадам Ворт оглянулась на дверь, за которой виднелись тревожные лица:

– У нас работает полторы тысячи таких девушек. Я не знаю их имен…

– Полторы тысячи? – Ирен с трудом справилась с удивлением. – Позовите ту, которая первой подошла к жертве.

Сначала девушки только опускали глаза и топтались на месте. Затем в стороне послышался шепот. Несколько девушек застыли поодаль и следили за нами взглядами, словно греческий хор.

Наконец одна из них выступила вперед. Она хромала, и тело ее было обезображено горбом. Было ясно, почему она целыми днями корпит за столом, нанизывая на нить драгоценные камни: другую работу ей вряд ли удалось бы найти. Она неохотно подошла к нам и еще более неохотно назвала свое имя мадам Ворт.

– Женевьева Паскаль, – повторила мадам Ворт, поворачиваясь к Ирен.

Но моя подруга уже услышала имя.

– Мадемуазель Паскаль, – учтиво начала она, – прежде всего, расскажите мне, кем была убитая.

Женевьева подняла на Ирен тусклые карие глаза, задержавшись взглядом на ее платье. Эти бедные портнихи редко видят результат своего труда, а уж тем более женщин, которые их носят, подумала я.

– Берта Браскаса, – прошептала Женевьева.

– Есть ли у нее семья? Кого нужно оповестить?

Девушка пожала плечами. Одно было выше другого.

– Кто знает, – буркнула она. – Берта приходила каждый день с восходом солнца и бралась за иголку, а уходила на закате вместе со всеми.

Ирен провела рукой по ожерелью:

– Насколько мне известно, это замечательное украшение сделала она?

– Только центральную часть. Подвески выполнены другими девушками.

– А эта кукла? Она работала над ее платьем?

– Берте доверяли самую сложную работу. У нее было превосходное зрение, и никто, кроме нее, не умел так управляться с иглой. Она могла закрепить бусину одним стежком.

Мадам Ворт тяжело кивнула:

– Наша лучшая работница по бисеру. Я заметила, что ей поручали работу, которая требует самого высокого мастерства.

Ирен взглянула на манекен:

– Это фарфоровое лицо мне почему-то знакомо.

Мадам Мари печально улыбнулась:

– Модель платья предназначалась Марии Федоровне, русской императрице.

– Кукла – это двойник! – выпалила я, хотя совсем недавно клялась, что никогда не болтаю лишнего. – Кукла-двойник!

– Именно так, мисс Хаксли, – подтвердила мадам Мари. – У нас много таких.

– Берта работала с другими манекенами? – спросила Ирен.

– Ну конечно. Она была лучшей в своей работе. Она расшила бисером множество нарядов для кукол и сотни ярдов юбок самих клиенток. Как, например, на вашем платье.

– Моем? – с горькой иронией повторила Ирен, положив руки в перчатках на сложный узор юбки. – Скорее уж это ее платье, – кивнула она на хрупкую фигуру, которая безмолвно покоилась среди рассыпанных драгоценных камней. Думаю, Ирен только сейчас осознала, что столь милая ее сердцу роскошь появляется на свет в результате каторжного труда, который лишает работниц зрения и сил. – Как жаль! – прошептала она.

– Да, ее смерть – это страшная потеря для модного дома, – призналась мадам Ворт.

Я понимала, что Ирен говорит не о смерти бедной девушки, а о ее жизни, в которой не было ничего, кроме тяжелой работы. Казалось, Ирен вот-вот скажет об этом мадам Мари, но моя подруга опустила глаза и прикусила язык.

– Нужно позвать жандармов, – произнесла она. – Вы должны посмотреть записи или спросить других портних, чтобы разузнать о родственниках Берты и оповестить их. А я… мне пора переодеться, – резко заявила она, повернулась и направилась, шурша юбками, к двери, за которой все еще толпились девушки.

Они расступились, освобождая проход, будто Красное море перед Моисеем. А я, как доверчивый израильтянин, покорно пошла за подругой.

Когда мы вернулись в гардеробную, Ирен не проронила ни слова. Она позволила помощнице переодеть себя, после чего мы сели в карету, загромоздив сиденье напротив коробкой с платьем, и с грохотом отправились домой в деревенскую глушь. Только тогда Ирен наконец заговорила.

– Полторы тысячи, Нелл, – произнесла она с содроганием. – Полторы тысячи молодых женщин работают без передышки, пока из пальцев не потечет кровь, а глаза не перестанут видеть. Это безнадежно. Убийца мог пройти между ними с алым знаменем в руках, и они бы его не заметили.

– Возможно, причина убийства – зависть? – предположила я.

– Ты имеешь в виду, что эта бедняжка лучше всех вышивала?

– Работниц так много, а получают они так мало. Малейшего превосходства достаточно, чтобы вселить зависть.

Ирен устало кивнула. Она откинулась назад, на черную кожаную спинку сиденья. Перья на ее шляпке дрожали в такт металлическому стуку колес о булыжники городских мостовых и камни деревенской дороги.

– Полторы тысячи. Интересно, хорошо ли им платят? Вряд ли, – ответила Ирен сама себе. – И все же… – Она выпрямилась. – Когда расследуешь убийство, нельзя ограничиваться лишь определенным кругом подозреваемых. И нужно обращать внимание на то, что само бросается в глаза.

– Ты станешь заниматься убийством девушки?

– Очевидно, это все, чем я сейчас могу заниматься. К тому же я обязана бедняжке, ведь всего несколько часов назад она работала над моим новым платьем. – Ирен почти что с ненавистью посмотрела на огромную коробку, которая лежала напротив нас.

– Как ты думаешь, месье Ворт заплатит тебе за расследование?

– Посмотрим, – ответила Ирен рассеянно. – Сейчас мне необходимо как следует занять себя, – добавила она с ожесточением.

Я понимала, что на самом деле Ирен не хочется заниматься ни убийством в модном доме Ворта, ни откровениями королевы. Эти события только напомнили ей о том, что жизнь в любой момент может показать свое уродливое лицо любому, кто не готов к испытаниям, и что многие из нас совершенно беспомощны перед лицом судьбы и случая.

А моей подруге, Ирен Адлер Нортон, вовсе не нравилось чувствовать себя беспомощной.

Глава шестая

Странное предложение

Мы вернулись домой на закате. Клетка с попугаем Казановой была накрыта платком, кот играл в саду с мангустом Мессалиной. Горничная Софи ушла в церковь – эти католики предпочитают вечерние службы, видимо, чтобы сжечь как можно больше воска.

Годфри сидел в глубоком кресле возле камина с бокалом бренди в руке. На его задумчивом лице застыло напряженное выражение. Не будь он настолько хорош собой, я бы подумала, что он похож на мистера Рочестера из романа «Джейн Эйр».

– Однажды меня не окажется рядом с вами, – сказала я, едва переступив порог, – и все развалится. Чем, скажите на милость, мы будем ужинать?

– Софи оставила холодный киш[8], – ответил Годфри.

– Киш и сам по себе отвратителен, а уж холодный… – Никаких слов не хватало, чтобы выразить мое возмущение. – Тут даже француз взбунтуется.

Я подошла к клетке с Казановой. Хоть меня и раздражали его разглагольствования, но я никогда не заставляла его замолчать раньше десяти часов вечера.

Годфри вяло поднял руку:

– Оставь клетку накрытой. Птичий бред мешает мне думать.

Я была потрясена. Значит, это Годфри накрыл клетку? До сих пор я сохраняла за собой право следить за птицей и ревностно оберегала его.

– Люцифер дерется во дворе с Месси, – сухо заметила я, – нужно их разнять, пока они не поранили друг друга.

Как правило, Годфри всегда сам занимался домашними делами во дворе. По правде говоря, раньше он грудью бросался на нашу защиту, если на улице что-нибудь шло не так. Но в этот раз он даже не пошевелился:

– Кот хотел примоститься у меня на коленях, но я решил, что ему лучше подойдет более подвижная добыча.

Я взглянула на Ирен. Она сняла шляпку и тихо, как кошка, подошла к Годфри. Я услышала, как Андре поставил коробку с платьем на пол в холле. Но Ирен забыла о шедевре Ворта.

Она присела рядом с Годфри и положила руку на круглую спинку его кресла:

– Что случилось, дорогой?

Он взглянул на нее, как бы возвращаясь к реальности:

– Сегодня мне сделали одно совершенно неприличное предложение. И будь я проклят, если представляю, что с этим делать.

– Вот как? Предложение связано с танцовщицами канкана из «Мулен Руж»?

– Ах, если бы! – с чувством ответил Годфри. Он поднял взгляд и увидел, что я собираюсь выйти из комнаты. – Останься, Нелл. Это дело касается и тебя.